Василий Кириллович Тредиаковский - выразитель эпохи пет­ровских преобразований, пропагандировал новую науку, новое про­свещение.

Ранний период творчества В.К.Тредиаковского почти неизвестен: до отъезда в Голландию 22-х летний студент уже был автором двух пьес («Язон», «Тит»), писал стихи и перевел «Аргениду» Д.Барклая. Но пьесы были потеряны во время путешествия по Европе, перевод «Аргениды» тоже утрачен.

Во Франции Тредиаковский написал «Стихи похвальные России», положившие начало русской патриотической лирике XVIII в. В.И. Фёдоров рассматривает их как «одно из самых проникновенных, глубо­ко патриотических стихотворений не только молодого Тредиаковского, но и всей молодой русской поэзии» . Тредиаковс­кий обращается к национальным традициям русской литературы.

Тредиаковским была создана русская лите­ратурная песня. В первой изданной им после возвращения из-за границы книге «Езда в остров Любви» (1730) находилось около сотни стихотворений, как в тексте романа, так и в приложении к нему, на­званном «Стихи на разные случаи». В отличие от переводных в тексте романа, стихотворения в приложении - оригиналь­ные песни Тредиаковского. Двадцать из тридцати напечатанных в приложении стихотворений - любовная лирика. Большинство из них написаны Тредиаковским на французском языке. В тек­стах на русском языке поэт старается употреблять характерные для французской салонной лирики поэтические обра­зы и речевые фигуры.

В «Стихах о силе любви» подробнее и обстоятельнее разра­ботана тема всевластия любовной страсти:

Можно сказать всякому смело,

А казаться всем умильну -

Что любовь есть великое дело:

Кому бы случилось?

Быть над всеми и везде сильну,

В любви совершилось.

Любовь, по Тредиаковскому сильнее религии, как это не покажется странным и дерзким, даже монаше­ские обеты бессильны перед властью этого чувству.

«Езда в остров Любви» - первый печатный роман на русском языке (перевод книги Поля Тальмана). Этот перевод - своеобразный отчёт Тредиаковского перед своими современниками, демонстрация его познаний, литературных дарований, итог его изучения современной французской литературы.

Роман состоит из двух частей, двух путешествий на остров Люб­ви. Обеим частям придана условная форма писем к другу автора Лициду. Форма частного письма давала возможность Тредиаковскому быть близким к читателю. В первой части - история несчастной любви Тирсиса к Аминте. Герой вместо страны Роскоши попадает на остров Любви, где и встре­чает и страстно влюбляется в неё.

Вторая часть (или второе письмо к Лициду) сообщает об измене­ниях нравов героев. Тирсис убедился в измене Аминты. Он оставляет любовь, увлекается Сла­вой и, следуя совету Разума, покидает остров Любви.

В предисловии «К читателю» Тредиаковский говорит, что «сия книга есть сладкая любви», «книга мирская» - тем самым подчер­кивает её светский характер, новизну содержания. Треди­аковский в этом первом любовном, галантном переводном романе в прозе и стихах впервые воспел земное, прекрасное чувство - «сладкия любовь». Тредиаковский-переводчик не сле­по следовал оригиналу, особенно в стихах: менял строфику, ритми­ку. Если у Тальмана были отвлечённые суждения о женской красо­те, то поэт конкретно изобразил внешний вид возлюбленной. Поэт материализует и конкретизирует отвлечённое у Тальмана чувство любви.

Работа над переводом романа «Езда в остров Любви», над ориги­нальной лирикой поставила перед Тредиаковским ряд филологиче­ских проблем. Частично он говорит о них уже в своем предисловии «К читате­лю»: «сия книга мирская» потребовала нового художественного языка; отказавшись от сла­вянизмов, Тредиаковский переводит книгу «почти самым простым русским словом, то есть каковым мы между собою говорим». Отказ от славянизмов - решительный разрыв с современным ему литера­турным языком. Перевод Тредиаковского стал дерзким вызовом всей официаль­ной литературной традиции. По сути дела, перевод представил об­ширную программу литературных преобразований.

В 1735 году Тредиаковский выступил в Академии наук с речью о необходимости реформы стихосложения, издания курса поэтики и подготовки полного словаря русского языка, и дело здесь не просто в назревшей необходимости заменить чуждую духу русского языка сти­хотворную форму - на естественный для него тонический.

Трактат Тредиаковского (1735) посвящён не только стиху. В нём затрагиваются все проблемы, интересовавшие классицистов. Стиховедческая часть трактата вызвала бурную полемику, ко­торая и ознаменовала реформу русского стихосложения в XVIII в. Проходила эта реформа в три этапа:

1) «Новый и краткий способ к сложению российских
стихов» Тредиаковского (1735);

2) «Письмо о правилах российского стихотворства» (1739) Ломоносова; «Письмо Харитона Макентина к приятелю о сложении стихов русских» (1744) Кантемира;

3) новое издание трактата Тредиаковского (1752) и его работа «О древнем, среднем и новом стихотворении российском». Это теоретическое осмысление Тредиаковским опыта Ломоносова, Канте­мира, Сумарокова и своего собственного.

Основные положения новой теории состояли в обосновании тесной связи_стиха и языка и во введении тонического_принципа. Треди­аковский предложил новую систему стиха - силлабо-тоническую. Эта реформа была построена на национальной русской основе (особенности русского разговорного языка и фольклора) и во многом определила дальней­шее развитие всей русской поэзии. Тредиаковский указал на русский фольклор как на источник своего «нового способа». Конкретные предложения автора по введению тоничес­кого принципа коснулись только длинных стихов - 13-ти и 11 -ти сложников (для коротких стихов им была сохранена силлабика). Основ­ным размером он объявил хорей; ямб же и возможность чередования мужских и женских рифм не допускал ни в теории, ни на практике. Он вообще отдавал предпочтение женской рифме. В этих ограничениях- половинчатость реформы Треди­аковского. Однако, несомненно, заслуга его в том, что, ошибаясь в частностях (так, именно ямб, а не хорей стал основным размером рус­ской поэзии), он указал совершенно верный путь реформирования стихосложения, основываясь на особенностях родного языка и род­ного фольклора.

Тредиаковский разработал и систематизировал основные понятия стиховедения: стих (строка), слог, стопа, рифма, перенос; перечислил двусложные стопы: спондей, пиррихий, хорей, ямб.

В том же трактате Тредиаковский продолжил знакомство русско­го читателя с жанрами поэзии и вопросами стиля. Данным вопросам посвящена вторая половина трактата. Ещё до Сумарокова Тредиаковский разрабатывает классицистическую теорию жанров. Среди новых поэтических видов первым стоял сонет. Далее в трактате следует объяснение, что такое эпистола, элегия, мадригал, эпиграмма, «мирская песня».

Свою задачу теоретик формулировал очень конкретно: указать реальные пути творческого освоения художественного наследия ев­ропейских поэтов, а на основе этого усвоить способ национального стихосложения. И эту задачу он прекрасно выполнил, пробудив тео­ретическую и поэтическую мысль М.В.Ломоносова, с деятельностью которого будет непосредственно связано формирование новой русской литературы и литературной теории.

Тредиаков­ский выступил как автор сти­хотворений самых разнообразных жанров: приветственных од, патриотических стихотворений, псалмов и духовных од, светской лири­ки и обширного, цикла басен. Он был в высшей степени своеобраз­ным поэтом, и, подчеркивает исследователь, это своеобразие своё он упорно отстаивал против победивших стилей Ломоносова и Сума­рокова. Это была позиция затрудненной стихотворной речи. Его пленил латинский синтаксис, и он старался перенести «серебряную латынь» в русский стих, воссоздать на русском языке свободную латинскую расстановку слов.

В период русского классицизма, когда особенно часто обраща­лись к латинским образцам, допускаются необычайно сложные (ча­сто неоправданные) инверсии. Тредиаковский был убеждён, что стих не может не быть инверсивным. В стихотворении Тредиаковского «Поздравление барону Корфу» (1734), первом в рус­ской поэзии из созданных тонизированным размером, инверсивность невероятна, доведена почти до абсурда:

Здесь сия, достойный муж, что ти поздравляет,

Вящщия и день от дня чести толь желает,

(Честь, велика ни могла б коль та быть собою

Будет, дастся как тебе, вящщая тобою),

Есть российски муза, всем и млада и нова,

А по долгу ти служить с прочими готова…

Злоупотребление инверсиями считалось на ранней стадии рус­ской поэзии признаком возвышенного стиха и поэтического восторга. Но если инверсии в стихах хоть как-то оправдывались необходимос­тью подогнать слова под нужный ритм, то в прозе они были просто мучительны для читателя. Борьбу со злоупотреблением инверсиями начал Ломоносов. Его стихотвор­ная и прозаическая речь выгодно отличается от стиля Тредиаковского, хотя уже для русского человека конца XVIII века синтаксическая структура текстов Ломоносова тоже стала трудной.

Поэзия Тредиаковского оказалась вне ломоносов­ской традиции и была ориентирована на старую схоластическую язы­ковую культуру.

Тредиаковский - не только архаист, но и новатор: он дал рус­ской поэзии множество совершенно новых для неё жанров, о которых подробно рассказал во второй половине своего трактата «Новый и крат­кий способ...», причём дал не только теорию этих жанров, но и привёл собственные стихотворные примеры на каждый из них, а также примеры из европейской поэзии и античности. Он первый в России стал писать сонеты и рондо; оды его представляют разнообразные вариан­ты горацианских од; своей торжественной одой «На взятие Гданска» (1734) он на пять лет опередил хотинскую оду М.В.Ломоносова. «Вешнее тепло» (1756) является пейзажной одой. Поэт продолжает традицию и предшествующей поэзии: любит писать «сафической» строфой, популярной в немецкой по­эзии XVIII в. и русской школьной поэзии.

Художественные поиски и новации Тредиаковского, формально остающегося в русле старой традиции, объективно определили перс­пективу развития поэтических жанров классицизма.

Тредиаковский внёс свой вклад в формирование художественной системы классицизма. «Тилемахида или странствование Тилемаха сына Одиссее» - стихотворный перевод Тредиаковским прозаического французского романа Фенелона «Приключения Телемака», который был очень по­пулярен в Европе и России. Поэт стремился дать русской герои­ческой эпопее идеологический «состав». Работая над «Тилемахидой», он ставил перед собой политико-просветительские задачи. У Тредиаковского отчётливо выразилось стремление обогатить русскую эпопею элементами античной культуры в образ­ной и стилистической системе. В об­ласти идейного содержания, «Тилемахида» воспроизводит не антич­ное миросозерцание, а политическую и моральную идеологию кануна Просвещения. В области стиля поэма Тредиаковского сочетает ан­тичные элементы с западноевропейскими и с традициями русского поэтического языка. В области стиха он создаёт русский гекзаметр на дактило-хореической осно­ве, подчиняя античную метрику нормам отечественного языка.

После публикации поэмы (1766) разгорелась острая полемика. Екатерина II и её окружение старались всячески скомпрометировать и «Тилемахиду», и её автора, обвиняя его в художественной несос­тоятельности . Нападки были вызваны тем, что в поэме Тредиаковский выступает сторонником либерального государствен­ного правления. Новиков, Радищев и некоторые другие взяли под защиту как са­мого писателя, так и его творения. И Пушкин в свое время обронил о Тредиаковском золотое слово, сказав: «Любовь к Фенелонову эпосу делает ему честь, а мысль перевесть его стихами и самый выбор стиха доказывает необыкновенное чувство изящного. В «Тилемахиде» находится много хороших стихов и счастливых оборо­тов» .

Тредиаковский был поэт-филолог, которому хорошо известно бес­конечное богатство жанровых форм античной литературы, древнерус­ской и нескольких новоевропейских литератур, жанровое своеобра­зие Сумарокова - продолжение громадной экспериментаторской ра­боты, проделанной Тредиаковским по привитию русской поэзии новых лирических форм.

Тредиаковский родился в то время, когда Россия вступила в новую эпоху после петровских реформ и нуждалась в упорных, настойчивых тружениках, какие бы расчищали, подготавливали почву для разви­тия культуры и литературы. Таким тружеником и был Тредиаковский. По словам Белинского, он «брался за то, за что прежде всего должно было браться». Зачинатель современного стихосложения, поэт, про­заик, переводчик художественных произведений и исторических тру­дов, теоретик литературы, Тредиаковский занимает достойное место в истории русской культуры.

Лекция 10 .Творчество М.В. Ломоносова (1711 - 1765)

1. Филологические труды. Литературная позиция
Ломоносова.

2. Жанр оды в творчестве поэта.

3. Научно-философская лирика Ломоносова.

4. Сатира "Гимн бороде".

5. Поэма "Петр Великий".

6. Драматургия Ломоносова.

История русской литературы XVIII века Лебедева О. Б.

Переводы западноевропейской прозы. «Езда в остров Любви» как жанровый прообраз романа «воспитания чувств»

Другой важнейшей отраслью литературной деятельности Тредиаковского были переводы западноевропейской прозы. Его трудамиранняя русская повествовательная традиция обогатилась тремя переводами западноевропейских романов – «Езда в остров Любви» Таллемана (написан в 1663 г.), «Аргенида» Барклая (1621) и «Странствие Телемака» Фенелона (1699). В переводах Тредиаковского они увидели свет соответственно в 1730, 1751 и 1766 гг. Эти даты на первый взгляд свидетельствуют о том, что Тредиаковский безнадежно архаичен в своих литературных пристрастиях: разрыв между временем создания текста и временем его перевода на русский язык составляет в среднем около века, и в то время, когда Тредиаковский перевел «Езду в остров Любви», вся Европа зачитывалась авантюрно-плутовским романом Лесажа «Жиль Блаз», а автор другого знаменитого романа – семейной хроники «История Тома Джонса, найденыша» Генри Филдинг как раз дебютировал как литератор. Однако эта архаичность литературных пристрастий Тредиаковского – только кажущаяся. Во всех трех случаях его выбор строго мотивирован особенностями национального литературного процесса.

Несмотря на свою кажущуюся архаичность, выбор Тредиаковским «Езды в остров Любви» демонстрирует острое литературное чутье молодого писателя и точное понимание запросов современных ему читателей. Так же, как военно-морской и торговый флот был символом всей новизны русской государственности, политики и экономики, тяга к галантной любовной культуре Запада и новое качество национального любовного быта, отразившееся и в безавторских гисториях, и в любовных песнях Петровской эпохи, стала знаком новизны эмоциональной культуры русского общества и показателем процесса формирования нового типа личности, порожденного эпохой государственных преобразований. Энциклопедия любовных ситуаций и оттенков любовной страсти, которую роман Таллемана предлагал в аллегорической форме, была воспринята в России как своего рода концентрат современной эмоциональной культуры и своеобразный кодекс любовного поведения русского человека новой культурной ориентации. Поскольку это была единственная печатная книга такого рода и единственный светский роман русской литературы 1730-х гг., его значение было невероятно большим; как заметил Ю. М. Лотман, «Езда в остров Любви» стала «Единственным Романом».

Роман Таллемана написан в форме двух писем героя, Тирсиса, к своему другу Лициде; в них повествуется о путешествии, которое Тирсис в сопровождении Купидона совершил по острову Любви, о встрече с красавицей Аминтой и бурной страсти, которую она вызвала у Тирсиса; об измене Аминты и попытках Тирсиса утешиться в любви сразу к двум девушкам, Филисе и Ирисе, о том, наконец, как Тирсис покинул остров Любви, где он знал сердечную муку, и последовал за богиней Славой. Примечательно, что сюжет романа развивается сразу в двух литературных формах – повествовательной прозе и поэзии: всем перипетиям странствия Тирсиса по острову Любви неизменно сопутствуют стихотворные вставки.

География острова Любви тесно связана с разными стадиями любовной страсти: путешествуя от города к городу, посещая деревни и замки, идя вдоль берегов реки или озера, поднимаясь на гору, герой романа последовательно проходит все ступени любовного чувства: его путешествие начинается с местечка Малые прислуги, где Тирсис видит во сне Аминту и встречается с Купидоном; последний ведет его в Объявление, то есть объяснение в любви; однако по дороге они встречаются с Почтением, которое, упрекая Тирсиса в поспешности, ведет их в замок Молчаливости, где правит его дочь Предосторожность:

Сей, что ты видишь так важна,

Назван от всех Почтение;

Мать его есть Любовь кажна;

Отец – само Любление ‹…›

Сия ж, что видишь, другая, ‹…›

Предосторожность драгая (103).

В крепости Молчаливости Тирсис видит Аминту, и она догадывается о его любви, потому что на этой стадии любовного чувства влюбленные объясняются не словами, а глазами и вздохами:

В сей-то крепости все употребляют

Языком немым, а о всем все знают:

Ибо хоть без слов всегда он вещает,

Но что в сердце есть, все он открывает (106).

Догадавшись о любви Тирсиса, Аминта удаляется в пещеру Жестокости, возле которой поток Любовных слез («Сему потоку быть стало // Слез любовничьих начало» – 107) впадает в озеро Отчаяние, последний приют несчастных влюбленных («Препроводивши многи дни свои в печали, // Приходят к тому они, дабы жизнь скончали» – 107), и Тирсис близок к тому, чтобы броситься в это озеро. Но дева Жалость выводит Аминту из пещеры Жестокости, и влюбленные попадают в замок Искренности, где происходит объяснение. Далее путь ведет их в замок Прямыя Роскоши – апофеоз любви, где сбываются все желания. Но с вершины самой высокой горы, Пустыни Воспоминовения, Тирсис видит неверную Аминту с другим возлюбленным в замке Прямыя Роскоши. Его отчаяние пытаются умерить Презор (гордость) и Глазолюбность (кокетство); Презор взывает к его чувству чести и достоинства, а Глазолюбность посылает в местечки Беспристрастность и Забава, где можно любить без муки. В результате безутешный Тирсис, утративший Аминту, покидает остров Любви, следуя за богиней Славой:

Не кажи, мое сердце, надобно, чтоб Слава

Больше тысячи Филис возымела права ‹…›

Ты выграшь сей пременой: Слава паче красна,

Нежель сто Аминт, Ирис, Сильвий и всем ясна (123).

Таким образом, разные стадии любовного чувства, переживаемого Тирсисом на острове Любви, воплощены в разных географических пунктах, а персонажи романа – Почтение, Жалость, Досада, Честь и Стыд, Рок, Презор, Купидон – это аллегорические воплощения любовных эмоций. Последовательно встречаясь с Тирсисом и становясь его временными спутниками, эти персонажи символизируют в своих фигурах последовательное развитие любовной страсти – от зарождения любви до ее окончания. В тексте Таллемана идеальная, понятийная реальность эмоциональной духовной жизни воссоздана при помощи пластических воплощений абстрактного понятия в аллегорическом пейзаже (скала, пещера, озеро, поток) или аллегорической фигуре персонажа, характер которого определяется тем понятием, которое он воплощает (Почтение, Предосторожность, Жалость, Кокетство и др.). Таким образом, роман Таллемана оперирует теми же самыми уровнями реальности – идеологическим, или эмоционально понятийным, и материальным, пластическим, из которых складывалась целостная картина мира в эстетическом сознании XVIII в.

Еще одной причиной, определившей успех романа «Езда в остров Любви», была подчеркнутая сосредоточенность его сюжета в мире частных и интимных человеческих переживаний, как нельзя лучше соответствовавшая обостренному личностному чувству, характерному для массового культурного сознания начала XVIII в. Однако и здесь мы можем наблюдать характерную для эпохи двойственность: при том, что любовь как таковая – это чувство сугубо личное и индивидуальное, оно является и универсальным, общечеловеческим чувством:

Куды всякой человек в свое время шлется.

Стары и молодые, князья и подданны,

Дабы видеть сей остров, волили быть странны ‹…›

Разно сухой путь «оды ведет, также водный,

И от всех стран в сей остров есть вход пресвободный (101).

Следовательно, как это ни выглядит на первый взгляд парадоксальным, именно через культуру любовного чувства, при всей его частности и интимности, человек не только способен осознать себя индивидуальной личностью, но и способен отождествить себя с любым другим человеком – а это уже значит, что он поднимается до высоких общественных страстей.

Наконец, своеобразная литературная форма романа «Езда в остров Любви», написанного прозой и стихами, тоже не могла не привлечь внимание русского писателя и русских читателей. Двойное лироэпическое проигрывание сюжета «Езды в остров Любви» в эпическом описании странствий Тирсиса по материальному пространству вымышленного острова и в лирическом стихотворном излиянии любовных эмоций, которые в совокупности своей создают картину духовной эволюции героя, – все это придавало объемность романной картине мира, объединившей описательно-пластический и выразительно-идеальный аспекты литературного мирообраза. Так, в новой русской литературе появляется первообраз грядущей модели романного повествования, объединяющий два существенных жанрообразующих признака романного эпоса – эпоса странствий и эпоса духовной эволюции. А поскольку сюжет романа целиком сосредоточен в области частной эмоциональной жизни человека, то можно сказать, что перевод Тредиаковского предлагает русской литературе своеобразную исходную жанровую модель романа «воспитания чувств».